МУЖЕСТВО: «Мужчина не должен бояться ни смерти, ни старости»

Эти услышанные в лейтенантскую пору слова стали путеводными в жизни Героя России полковника Станислава Морозова. Первое испытание он выдержал на двух войнах. О втором в круговерти службы пока не задумывался. Не до того.


ПУТЬ МНЕ БРАТ…


— ЧТО, КАПИТАН, делать будем? Вас вон сколько желающих поступать в академию, а надо только двух осчастливить. — Командир полка переводит оценивающий взгляд с бумаги, где по ранжиру выстроились фамилии кандидатов, на юного по войсковым меркам командира батальона капитана Станислава Морозова. — Кого вычеркнуть? Командира разведки? У него возраст подпирает. И он не один в таком положении. А ты еще молодой. Успеешь.
— Чего такой печальный? — Вопрос повстречавшегося кадровика дивизии дал капитану повод излить душу.
— Может, пока суд да дело, съездишь в загранкомандировку? — предложил сердобольный кадровик.
"Чем не выход?" — рискнул Морозов. И вскоре привыкал к колючей, как верблюжье одеяло, форме рядового афганской армии и должности военного советника.
Афганская 7-я пехотная дивизия, куда куратором в мотострелковый батальон определили Станислава, когда-то считалась придворной и располагалась в столичном районе Решхор. Но после смены власти в стране попала в опалу и была передислоцирована подальше, в горы.
Слепленный из мазанок военный городок теснился на небольшом плато — три тысячи метров над уровнем моря. В округе — никаких признаков цивилизации, лишь ниточка оживленной дороги между Кабулом и Кандагаром. Ее прикрытием и занята дивизия. "Духи" настойчиво пытались взять дорогу под контроль, жгли колонны и постоянно долбили с близлежащих высот по городку. Реактивные снаряды дырявили глиняные строения и, словно шрапнель, выкашивали мечущихся в панике бойцов.

      Станислав хмуро посмотрел на поредевший, как тайга после лесоповала, батальон, и в который раз безуспешно попытался внушить афганским командирам: надо копать окопы, блиндажи, укрытия. Обещанный переводчик где-то застрял, и хоть до мозолей на языке талдычь, в ответ — лишь блаженная улыбка. Морозов с надеждой подвел подшефного комбата к местной "губе": "Теперь понятно?" Афганец растерянно посмотрел на яму, в которой "перевоспитывался" проштрафившийся боец.
— Господин советник недоволен, почему у нас только один зиндан. Хочет, чтобы был на каждого, — с удивлением рассказывал он по возвращении сослуживцам.
От "переквалификации" этого подразделения в штрафбат спасает боевой выход. "Вот что нам необходимо сделать", — Морозов подвел подопечных к отрытым на блокпосту окопам и блиндажу. Афганцы учтиво покивали: дошло.
На следующий день батальон уже упорно вгрызался в каменистый грунт. А после очередного "духовского" налета, подсчитав малые потери, афганский комбат с уважением пожал руку шурави: этот обстрел батальон благополучно переждал в укрытиях.
— Местные офицерские кадры имели неплохую выучку, — вспоминает Морозов. — Командир 7-й дивизии, к примеру, окончил училище и академию в Союзе. Были и офицеры, получившие во времена правления короля военное образование в Англии. А вот рядовой состав — темнота сплошная. В батальоне, насчитывавшем под тысячу штыков, надо подготовить не только толковых пехотинцев, но и пулеметчиков, и минометчиков. Как прикажете втолковать премудрости наводки миномета, если для бойца цифры что для нас иероглифы? Как преодолеть полную апатию к военной учебе у загнанных силком в армию декхан?
Мой собеседник вспомнил анекдотичный случай. Однажды утром Морозову доложили: ночью сбежали двадцать минометчиков. Недели через две беглецы вдруг вернулись. В оправдание несли всякую чепуху. Бесцеремонные представители царандоя вывели их на чистую воду. Оказалось, те подались на заработки… к "духам". Пришли к моджахедам, а там строго: вот вам миномет, покажите, что умеете. Сподобились же только на недолеты и перелеты. Говорят, всю обратную дорогу вспоминали, как наставлял русский советник: на Аллаха надейся, сам не плошай…
— О военных советниках сегодня незаслуженно мало вспоминают, — делился мыслями полковник Морозов. — Их через Афганистан прошло около 800 человек. Нас, например, в дивизии было всего пятнадцать. Специфичная и рискованная работа. Если в 40-й армии были все свои, готовые по первому зову прийти на выручку, то здесь рассчитывать приходилось только на себя. Поэтому в советники подбирались серьезные, зрелые люди. Именно такими и были старший советник командира дивизии полковник В. Пономарев, начальник оперативного отдела полковник В. Сливинский, заместитель комдива по тылу подполковник А. Кузнецов.
А в академию Станислав все-таки поступил до достижения критического возраста — через год после Афгана, с должности начальника штаба полка.



…СЕСТРА — СУДЬБА


      ТОЛЬКО за полночь основательно уставший в последние дни командир полка полковник Морозов добрался до кабинета. Кто мог подумать, что полк, только-только выведенный накануне из Германии и доведенный до кадрированного состава (это когда часть под завязку обеспечена техникой, вооружением, а служивых ровно столько, чтобы поддерживать ее на "искусственном дыхании"), получит приказ: развернуться в полную силу, пройти боевое слаживание и через десять суток — на погрузку. Пункт назначения — Чечня. Времени — мизер, даже если сутки растянуть до 48 часов.

      Среди бумаг на столе выделялась своей аккуратностью пачка рапортов: "Я, такой-то, готов убыть для наведения конституционного порядка в Чеченской Республике, но считаю необходимым пройти еще подготовку в течение двух-трех месяцев. Прошу…". Морозов нервно перебирал разнокалиберные листы, словно отксеренные по содержанию. Что, струсили, запаниковали? Что делать?

      Как же не хватало в этот момент старой гвардии, составлявшей костяк "немецкого" полка и намедни "мудрым" решением сверху отправленной вместе с личным составом на Кавказ. Но, как говорится, кто-то предполагает, а наверху располагают. А Морозов располагал тем, что дали. Офицеров и бойцов собирали по всему Приморью и бортами отправляли в Подмосковье. Люди все новые: из замов своих только трое, остальные — пришлые. Подразделения тоже сколочены наспех. Кто на что способен? Кто как подготовлен? Вопросы, вопросы… А тут еще подогревают страсти слухи и жуткие домыслы. Вот нервы у кого-то и не выдержали, и пошло-поехало — бумага все стерпит. А вот совесть? Думай теперь, командир. Крепко думай, какой ответ держать.

      Под утро Морозов завернул рапорта в газету и отвез домой. С глаз долой. Взбодрился крутым кофе — и на развод. Задумчиво прошелся вдоль строя, посмотрел в глаза офицерам и начал, как обычно, ставить задачи. "Вопросы есть?" — "Никак нет". О рапортах никто даже не заикнулся. А потом и вовсе стало не до них.

      Середина января 1995 года. В Чечню хлынул поток войск, который подхватил и понес на войну и 245-й мотострелковый полк полковника Морозова. Несколько дней эшелоны гоняли от одной станции к другой. Разгружались в Червленной. Пути забиты вагонами. Рам свободных нет. Ждать не стали. Технику чуть ли не на руках стаскивали с платформ. Война коварно подкралась ночью. Сначала "чехи" резанули очередями из пулемета, затем в дело пошли гранатометы. Вторая граната подбила одну БМП прямо на платформе. Слава Богу, успели отцепить эту платформу и отогнать подальше от беды. Морозов, казалось, только что переговорил с комендантом станции, подполковником, как уже сообщают: погиб. Командир полка метнулся к "разгруженной" боевой машине:

      — Сынок, видишь стог сена? Поджигай!

      Наводчик, совсем мальчишка, нырнул в башню. Выстрел. Солома вспыхнула как порох, осветив окрестности. На свету "чехи" воевать побоялись.

      Выгрузились, встали перед Толстым Юртом. А потом боевые машины полка с опознавательной перевернутой буквой М, первой в фамилии комполка, победно и гордо входили в Комсомольское, Ханкалу, Пригородное, Старые Атаги. Был и памятный поход на Ведено, когда на горном серпантине лоб в лоб столкнулись с колонной боевиков. Первыми беспощадно ударили морозовцы. "Чехи" дрогнули и побежали. Пули и снаряды настигали их до самого Ведено, а в полку родилась поговорка: "А у нас в Ведено так заведено".

      Через два месяца он смотрел на возмужавших на войне подчиненных и вспоминал, как матерился с досады, наблюдая за неладными и суетливыми действиями офицеров и солдат, пытавшихся найти общий язык на полигоне. Теперь им было достаточно поймать взгляд, движение, чтобы предугадать дальнейшие действия. Слов уже не надо. Они научились разговаривать на особом, фронтовом языке.

      Свою вторую войну полковник Морозов закончил после взятия Шатоя, через семь с половиной месяцев. С гордостью за то, что смог провести технику и людей по узкой, как карниз, тропке к Большим Верандам и нежданно обрушиться на головы боевиков, окопавшихся в Шатое. И — с горечью потерь, неизбежных на любой войне.

      Когда-то молодой командир полка Морозов услышал и сохранил в памяти фразу: "Полк — такая структура, которая в определенных условиях начинает функционировать как отдельная боевая единица, ни от чего не зависящая". Вернувшись из Чечни, он добавит к ней: "Полк не узнаешь как тактическую, боевую единицу, не поймешь как единый механизм, если с ним не повоюешь".

      Когда сегодня заместителя военного комиссара Московской области полковника Морозова спрашивают, за что дали Героя, он рассудительно отвечает:

      — Понимаете, я не снайпер, который может сказать, что уничтожил столько-то врагов, и не гранатометчик: мол, сжег столько-то боевой техники противника. Меня таким сделали мои подчиненные. Мне так повезло. Это награда не моя личная, а всех, с кем мне пришлось плечом к плечу пройти дорогами войны. Я всем им благодарен за это. От рядового до командующего.

      После Чечни он сразу отправит лучших подчиненных в академию, невзирая на возраст.


Юрий АБРАМОВ
www.bratishka.ru